Графские развалины, в редакции 31.05.2023

***

Кованные зеркала в слитке кружев серебра,
Сквозь ночные города бродит Вий из странствий сна.
Писк мышиный шелестит, обжигает кожу в дрожь,
Встали дыбом небеса и дырявит темя вошь.

Преет жухлая трава в перегное жижи луж
И болотный запах вин, перепревших стылых душ.
Льется жгучая слеза, ядом сыплется гранат,
Под железным топором рассыпается агат.

Мрачностью сюжет висит, гробовая тишина,
Черным шелком тень шипит, пред луной она грешна.
На церковных чердаках паутина в сотню лет,
В битое стекло ползет грязным шорохом рассвет.

По ту сторону зеркал, жизнь кипит, парит любовь,
Здесь же графские сады, где течет по ветвям кровь.
Мох на глыбах, бурелом, плесенью цветет беда,
Все страдания в один: горестей, обид и зла.

С клювом цапли в колпаке смерть куражится с косой
И всего один сверчок, одинокий и босой.
В свечке мается фитиль в заколоченном окне,
Ровным светом, мягко штиль прогибается стене.

***

Там в разрухе и печали, плача в холоде души,
За туманною поземкой оживают миражи.
Правит монстр в окне свирепо, охраняя сад и дом,
Будто горб вороний черный, крючковатый демон - гном.

В центре зала гроб шикарный, белым бархатом оббит,
Как гнездовье птиц пернатых, ровно, тщательно он свит.
И в углу сидит мужчина, болен, странно, что живой,
На поверку внешне милый, привлекателен собой.

От несчастий худощавый, сильно впалые глаза,
В них стеклянные алмазы и топаз, как бирюза.
Граф босой с потухшим взором, знать смертельно он устал,
Но ни монстр и нет вампира, не болезненный оскал.

Ус щетиною обросший, хоть и есть все для бритья:
Ковш и лезвие, и мыло, как заправские братья.
И на фоне общей кармы, чистота, натертый пол,
Утварь вехи прошлой жизни и ковры, диван, и стол. 

И паркет сияет в блеске, обновленный вид печи,
Скатерть, теплая сорочка после прачки горячи.
Со стерильностью больному, свежий воздух и уют,
В них молитвенность иконе, где надеются и ждут.

***

Спит красавица в гробу, лишь бескровны ее губы,
Будто вышла из пруда, кистью списана с натуры.
Бледный вид, без трупных нот, не поет она беспечно,
В ней еще трепещет жизнь, так спокойна, безупречна.

На груди цветок лежит, в белом бархатном кафтане -
Калла - жизнь и смерть, и свет, и в безумстве и нирване.
Друг на свадьбе и в гробу, и в могильнике на месте,
Чудо божьего творца и покойнику, невесте. 

Свечка желтая цветка, в снежном платье дух эфира,
У холодных ног сидит тайна власти, грусти лира.
Бедный граф совсем поник, с горем в жизни он повенчан,
Был ли рок его жесток, ликом смерти был помечен?

Граф поверить запретил всем в уход его любимой,
Встал, закрылся, отменил карачУну власти мнимой.
Горем разум помутнел, сник под четкостью решений,
Не к чему ему совет, фраз глагол, безумство мнений.

***

Так недавно, как вчера жизнь у них еще кипела
И графиня у пруда рисовала, песни пела.
В тот злосчастный утра миг, ей нежданно стало худо,
На лужайке смерти лик, вдруг возник с земли, как юдо.

Толи сердца стук потух, напекло лучами солнце,
Граф увидел, как легла, позабыв свой чай на донце.
За порог бежит, очнись, не молчи, открой ты очи,
Как графиню мор сгубил? С тех времен в том царстве ночи.

Нет убийцы, зверя нет, спит, молчит и не тревожит,
Кто, куда бежать, спасть, что хватать, он просто тонет.
С сада внес, на помощь шлет, рысаку по десять плеток,
За кюри он в храм послал, сух и краток, очень четок.

Не очнулась. В вечер тишь и замерзло время в сутках,
На поверку пусто, нет, ни в горшках ночных, ни в утках.
Граф призвал к себе святых, повитух, шаманов, дедов -
Всех он в дом к себе впустил, стал больницей, местом в бреднях.

Очень скоро графский дом разорен был подчистую.
И бежали слуги в нем, обвинив судьбину злую.
Без оглядки прямо тут, убегая прут посуду,
Все припасы тащат, хлеб, расценивши их как ссуду.

Грабить, жечь, забрать добро, не нужно вельможам боле,
Не гнушился и сосед, обозначив всем по доле.
Под предлогом разум есть, разорим наследство в доме,
Ты носи добро к себе, бесконечность здесь в юдоли.

Лишь ее не тронут быт, где спала Мари годами,
Он оставил все, как есть, хоть бы мор принес цунами.
Что успел спасти, чуть чуть: серебро и брошь в алмазах,
На охрану и слугу, прок ли есть в пустых приказах.

***

В этот год, особо тяжкий, то замочит, то сгорит,
То охватит стадо хворью, то вдруг чумкой бес сморит.
Вся округа встала дыбом, не растет трава в покос
И виновны в графском доме, почему жену не снес. 

Не придал земле, как надо, год какой она молчит,
Он колдун, ее гнилую, умертвил и яд хранит.
Знают точно, он виновен и закрылся от людей,
Сжечь их надо и тогда уж, ждать хороших нам вестей.

Труп жены прям у порога, прозябают, бога нет,
Из развалин сделать погреб и музей уродцев склеп.
И священник бьет набатом, грех какой, какой порок,
Люди в голос криком стонут, распрощаться: - За порог.

В окна камни полетели и стеклянки со смолой,
На стенах рисуют кровью, источают адский вой.
Дохлых кур швыряют ночью, днем обходят стороной,
Ну какой уж тут возможен человеческий покой.

Что им толку объясняться, у него один ответ,
Вы поверьте, что живая, у меня сомнений нет.
Но задумали соседи, как придать Мари огню
И они конечно знали, как он воет на луну.

***

С кем воюет не понятно, сколько лет и сколько зим,
От брюзжащих, дряблых ручищ, бег уже невыносим.
На его столе лампадка, так же трепетно сопит,
Так же чисто и уютно, и налажен славно быт.

Но силенок больше нет ведь, за воротами война
И сказал себе мужчина, бед испил я всё, сполна.
Не могу, устал, замучен, на курок взвожу ружье
И посмотрим, что с костлявой, дальше будет ход ее.

Может ты давно Мария ждешь меня на небесах,
А я мчу, корю любовью, пьем и жизнь с тобой во снах.
Будет лучше снег в берлоге, бой неравный, зверский бой
И погода, ветер, дождик, все, пора мне на покой.

Скажем мы прощай друг другу, видно все, конец пришел,
Не под силу мне сражаться, выход просто не нашел.
Солнце, вера пала в бездну, не возможен дальше путь,
Я решил, поди все знаешь, ни казни, прости, забудь. 

И спокойно, и тревожно, стук в стекло, там черный дрозд,
Смерть в окне у туч на небе влезла в дом средь ясных звезд.
Да, я ждал тебя давненько и впустил он птицу в дом,
На дубовой, на скамейке - вход от вечности и взлом.

В этот миг раскрылись двери, люди, факелы огня,
Красным светом жгут, пылают, что допрыгались графья?
Он взглянул печальным взглядом на красавицу свою,
А в слезах тех, звездных млечность. Граф... И тихое: - Люблю.